Как вы могли заметить, собственно анимации в вышеприведенных примерах было весьма немного. Львиная доля усилий была потрачена на подготовку объектов к анимации. В этом состоит еще один терминологический парадокс: как правило, говоря об анимации, речь идет о подготовке сцены (или части сцены) к анимации. Особенно это заметно при разговоре о персонажной анимации, перейти к которой я сейчас собираюсь. Впрочем я уже давно рассуждаю о ней на пространствах этой главы. Чем вышеупомянутые конструкции отличаются от персонажей? Ничем! Их тоже надо придумывать, разрабатывать, настраивать, тестировать. Более того, если для антропоморфных персонажей вы, как правило, можете попробовать подыскать уже существующее решение в виде скелетона, готового к анимации, то моделируя, например, гусеницу танка или снегоуборочную машину вы имеете дело с весьма хитрым персонажем, требующим довольно интенсивной подготовки к анимации. После таких мизантропических заявлений можно, наверное, переходить к персонажной анимации, в узком смысле этого термина.
Как я стал инструктором Студенты часто спрашивают меня, как я докатился до такой жизни, что стал инструктором, преподающим MAYA. Началось с того, что я пал довольно низко. Полгода я безвылазно сидел в довольно глубоком, но уютном подвале, водной небольшой частной студии, пребывая в должности технического директора и ежедневно разбирая MAYA 1.0 на части. Впрочем, реально началось все годом раньше…
В мае 1998 года компания Alias I Wavefront собственноручно убила будущие продажи MAYA в России, выпустив версию MAYA для WindowsNT. Все вокруг почему-то резко расхотели покупать дорогие станции от Silicon Graphics за 30-40 тысяч долларов и еще быстрее передумали приобретать MAYA за тридцать две тысячи долларов (без налогов и растаможки!). Однако инерция бизнеса гораздо сильнее инерции мышления, и я продолжал себе работать в компании Steepler Graphics Group, продавая и Silicon Graphics и Maya. Точнее, все еще пытаясь продавать, но чувствуя, что скоро этому придет конец.
Конец подкрался незаметно и с другой стороны, но это случилось чуть-чуть позже…
А тем временем я лихорадочно соображал, куда ринуться в летний отпуск. Время на подготовку виз, билетов и маршрутов было безнадежно упущено, и все, что оставалось мне и троим моим друзьям, это взять последние из оставшихся билеты до Стамбула и попытаться отдохнуть диким образом, вспоминая коктебельские вылазки. Добравшись до туретчины, мы сумели закрепиться на несколько дней на берегу Мраморного моря и смягчить акклиматизационный удар активным ничегонеделанием на песчаном пляже. Небольшое теплое море с молочно-белой водой, расположенное внутри материка между Черным и Эгейскими морями и отделяющее Европу от Азии, довольно быстро нам наскучило. Отчаявшись ждать заказанного в местном прокате джипа с откидным верхом, мы с Антонио рванули обратно в Стамбул и добыли удивительную машину
- Фиат-Тофаз, нечто вроде турецких этнических Жигулей, с колоритным дизайном и мегаваттными тормозами.
На следующий день, вооружившись картой турецкой местности, мы двинулись вглубь страны, подальше от цивилизации. Довольно быстро проехав все побережье миниатюрного Мраморного моря, мы выскочили к проливу Дарданеллы, открывающему выход в Эгейское море. Зрелище представилось потрясающее: многокилометровая река-труба, вдоль которой дует сильнейший ветер и снуют туда-сюда десятки, если не сотни отнюдь не крошечных судов. С восторгом промчавшись вдоль этой бесконечной трубы, мы уперлись в паромную переправу и обнаружили: Европа кончилась. Впереди и справа было Эгейское море, а слева бушевал пролив, на другом берегу которого начиналась шокирующая Азия. Не без труда погрузившись на паром, мы к обеду все же сумели переправиться на другой материк и продолжили углубляться в малотуристические места. С большим удивлением обнаружив, что легендарная Троя находится на территории Турции и, более того, прямо на пути нашего следования, мы, не раздумывая, свернули на пыльную дорогу, которая и привела нас к невнятным раскопкам и кусочкам каменных заборчиков, символизирующим былое великолепие Трои. Не обнаружив ни Брэда Пита, ни съемочной группы, мы наткнулись лишь на отвратительного деревянного троянского коня высотой с трехэтажный дом. Не став исследовать его внутренности, мы покатились дальше по азиатскому берегу Эгейского моря, пока не попали на сказочную территорию. Эта область была, вероятно, центром турецкого туризма в семидесятых годах, до тех пор, пока не случился феномен Анталии. В результате нам удалось снять огромный двухэтажный дом, стоявший прямо на пляже. Вокруг пустовали чудом сохранившиеся остатки туристической индустрии, и местные жители впадали в длительный восторг при виде четырех туристов, жаждущих всего и сразу. В подвалах у местного начальника пляжа мы разыскали доску и парус для серфинга, старый акваланг и еще массу экзотических вещей. Целыми днями мы болтались в море на большом карбасе, лихо ведомым начальником пляжа, ныряли, носились на доске, жарили устриц и думали, что мы в раю. Но выход из рая нам указал Антонио: проснувшись однажды утром, он заявил, что у него безапелляционный аппендицит. Погрузив его в наше чудо автотехники, мы бросились на поиски местного госпиталя. Им оказалось довольно большое здание с бесконечным коридором, битком-набитое болезными аборигенами. В этом коридоре жизнь кишела всеми своими оттенками: перед нами вдруг с грохотом распахнулись двери одной из комнат и оттуда пулей выкатились высокие носилки, на которых лежал только что прооперированный дедушка преклонных лет, задумчиво глядя на нас. Хотя носилки стремительно умчались в комнату напротив, их никто не сопровождал! После увиденного моральное состояние Антонио резко ухудшилось, зато физическое стало кардинально улучшаться. В результате местный фельдшер не нашел никакой угрозы для его жизни, и мы радостно выпорхнули из этого удивительного заведения обратно к себе в рай. Отрезанные в этом раю от цивилизации, мы еще не знали, что в России акккурат в это время случился кризис и скоро мы все поменяем работу, и многое другое…